Анна Сафронова: Название рождалось очень сложно. Мы долго думали над тем, как можно назвать такой проект. Первоначально это был проект читок таких не конвенционных, «гадких» пьес. В итоге, решили не привязываться к конкретному театру, взять «чистый лист», исходя из того, что мы не говорим, хорошо это или плохо, мы говорим – это так, как есть сейчас и это «так себе».

Да, была идея создать какие-то проекты читок, основанных на странных пьесах. Потом уже, когда появилось название, мы поняли, что оно требует чего-то большего, чем просто читки пьес и решили заняться эскизами, добавились лекции, пограничные истории с театром.

Сейчас так много драматургов и так много пишется пьес. Вопрос, конечно, в качестве пьес. С другой стороны, написание пьес – это акт искусства, которое не нуждается в критериях. Не думаю, что в драматургии есть какой-то кризис, наоборот, перформативный театр и документальный театр, sight-specific, мобильные приложения дают куда большую свободу действия, место для фантазии, можно предложить любую идею и её воплотить. Так что не думаю, что есть кризис. Тут вопрос скорее в кризисе представления этой драматургии на сцене.

Этот вопрос больше относится к сценариям, когда есть определённая заданная аудитория (женщины 35-50 или молодёжь 18-23). Пьесы так не пишут. Возрастные ограничения, конечно, присутствуют: допустим, в детскую пьесу «6+» мы не можем вписать что-нибудь про убийство или отравление, как в «Гамлете». Не думаю, что есть ощущение целевой аудитории, когда пишешь пьесу. Пишешь её, в первую очередь, потому что есть какая-то проблема, про которую хочется рассказать зрителю. На самом деле, если ты правильно её расскажешь, то любой зритель подключится и увидит в ней что-то своё. Это как спросить у разных возрастных групп людей, что они видят в «Гамлете»? Каждый расскажет о своем.

Конечно, есть классификация. Не сказала бы, что каждый драматург садится с мыслью «сейчас напишу бытовую пьесу», но, тем не менее, классификации существуют: социальная драма, бытовые истории, философские, просто разговорные пьесы, монолог, политические пьесы… Есть и сказочные истории, но они больше уходят в философию, абсурдизм тоже создаёт свой определённый стиль.

На самом деле здесь всё зависит от театра, не от драматурга. В основном все строится на каких-то межличностных проблемах. Большинство театров относятся к молодым драматургам, грубо говоря, как к «скважине идей», откуда можно взять что-нибудь одно в плане материала и обращаться с этим как угодно. То есть, это как повезёт, всё зависит от режиссёра и от театра. Кто-то может сильно переделать пьесу, сделать её более форматной, подходящей под определение пьесы с историей, кто-то может взять текст целиком и обращаться с ним как с неким завершенным актом искусства, воплощая его на сцене. Кто-то может отнестись с уважением, кто-то – использует как основу для своей идеи и в результате там ничего не останется от драматургии. Главное, настроить диалог, он зависит только от людей, от того какие они и кто они.

Не сказала бы, что спустя годы практики, ты сидишь и расписываешь: «вот здесь у нас будет завязка, здесь первое поворотное событие, здесь кульминация, а здесь катарсический момент подключения зрителя». Конечно, изначально долго над этим тренируешься, грубо говоря, учишься манипулировать зрителем, это присутствует. Но в процессе не думаешь об этом, не сосредотачиваешься. Иначе это всё равно что актер, который выходит на сцену и думает, как поймать внимание зрителя, заставить его смеяться. То есть такой стендап, а не театральное действие. Мне кажется, не получится хорошей пьесы, если сидеть и думать, как бы поманипулировать зрителем, как его подключить. Тем более зритель бывает разный. У каждого свои моменты подключения.

Поменялся, и довольно серьезно. Конечно, остались пьесы, которые сохраняют театральный язык, приёмы, структуру. По большей части, язык изменился очень сильно, он усложнился: если в нулевые, и даже в 80-е, 90-е годы драматурги пытались перенести на сцену «живую речь», жаргонизмы, мат и представить это как некий театральный язык, то сейчас это уходит, это уже неинтересно. Во-первых, сами темы, которые хочется раскрыть в театре, стали сложнее, во-вторых, сейчас более образованный, интеллектуальный зритель, ему доступно большое количество информации. Появление интернета тоже очень повлияло на язык: пишутся пьесы из мемов, с использованием смайликов...

Не знаю, голосовой помощник Яндекса «Алиса» уже может рисовать картины, наверное, она скоро научиться и пьесы писать. Вопросы про будущее меня всегда смущали. Я участвую во всех социальных опросах, мне кажется, это очень забавно. Существует огромное количество факторов, которые невозможно предсказать и угадать. Не думаю, что кто-то в силах это спрогнозировать. Завтра могут изобрести какой-то новый вид театра, где пьеса будет чем-то вроде фундамента, но не будет полностью представлена, будет постоянно изменяться текст от спектакля к спектаклю. Тогда драматург снова будет актуален и востребован. Может быть, наоборот, нейросети научатся писать пьесы не хуже, чем Шекспир. А драматургия вообще станет каким-то атавизмом.

Мне сложно подойти к этому вопросу, так как пьеса не есть законченное произведение. Театральная критика всё-таки занимается финальным продуктом. Насчёт задач театральной критики – не думаю, что это должен быть диалог, медиатор, между режиссёром и зрителем. Мне кажется, это задача актёра, а не критики – стать проводником. Театральная критика - это скорее анализ произведения, работы над этим произведением, который позволил бы и зрителю, и режиссёру увидеть какие-то возможности, смыслы, понятия. Это холодный взгляд сверху, объективный взгляд, потому что театр – во всех смыслах искусство субъективное. Театральная критика – единственное, что добавляет нечто объективное, адекватное в процесс и позволяет увидеть картину целиком.

Я вообще с большим трудом переношу, когда мой текст поставлен на сцене, потому что для меня это не абстрактный текст, когда актёры его произносят –я вспоминаю, как это писала. Соответственно, театральная критика, которая оценивает работу режиссёра, актёра и других членов команды, она пытается скомпоновать всё в некое единое целое, на основе моего материала. Это так мучительно, словно я пришла к стоматологу.

То, что сейчас идёт на сцене? Или современная драматургия, которая отвечает каким-то запросам времени?

Я радуюсь, когда читаю какие-то хорошие тексты современных писателей или, тем более, студентов. Потому что это даёт понимание того, что мир меняется, человек замечает эти изменения и отвечает на них. Если у кого-то получается их описать так, что ты даже не отключаешься, то это здорово. На самом деле, современная драматургия очень вдохновляет, есть много талантливых людей. Главное, чтобы она была хорошего качества и воспроизводилась на сцене. Сейчас с этим большие проблемы, потому что язык у пьесы современный, а у театра нет современного языка. Современный театр как процесс, как система меня очень расстраивает.