СОВРИСКДа, у нас ни паблик-арт, ни science-art, ни даже стрит-арт никак не представлены.Ну есть попытки. Четыре года моей жизни – Новое пространство и TO STAGE в БДТ были посвящены курированию экспериментального театра и утверждению междисциплинарного подхода, сделано много, но я выбилась из сил, организовывая проекты других художников и убеждая руководство идти на риски. Когда мы открывали Новое пространство в Театре Наций выставкой «
Таймс Сквер – театр абсурда», мне все говорили, что никто не пойдет в театр смотреть выставку про паблик-арт, это исключено. Мы попробовали в итоге и получили удачный, успешный проект. Наш третий пост в Инстаграме репостнула Йоко Оно, поздравила с открытием и пожелала удачи – её инсталляция была частью нашего проекта. Третий пост!
Этот проект я стала делать не потому, что у меня есть кураторские амбиции (хотя оказалось, что есть способности), а потому что у меня широкий круг интересов и я хотела сформировать правильную среду для развития такого широкого подхода к искусству и к жизни. Это было не про размежевание, а про объединение.
Участие в летней сессии Watermill centre дало мне понимание того, как устроена жизнь экспериментального художника в мире. Там собирается минимум 70 человек из разных стран. Мы все едим вместе, живем вместе, работаем вместе. Со мной были ребята из Австралии, Новой Зеландии, Германии, Америки, Англии… Я была единственным человеком из России. Все эти люди вокруг говорят: я работаю веб-дизайнером, чтобы зарабатывать и иметь возможность снимать квартиру, купить себе камеру или краски, а я работаю грузчиком и т.д. и т.п. Меня спрашивают: а ты что сделала? Тогда только заканчивался первый сезон Гоголь-центра, и я отвечаю: вот только что театр открыла. Все обалдели: «ЧЕГО??? Что ты открыла?! Сколько тебе лет?» Пришлось объяснять, что мы имеем дело с Россией, а Россия – это страна без правил. Ребята, через десять–двадцать лет вы будете там, куда вы идете медленно, но верно. А у меня впереди – неизвестность. По сути, я и пришла, куда шла – в неизвестность. Директор одной крупной институции Петербурга в прошлом году меня кинул, прям в разгар ковида, ну – продинамил это называется, никак не учитывая ни мою репутацию, ни мой опыт. Я болела несколько месяцев, когда поняла, что происходит. В общем, об этом я еще отдельно как-то расскажу, не хочу уделять сейчас этому время.
Я хотел еще поспрашивать тебя про SOS и про выставку в MYTH.
Эта выставка – результат тишины. Закончился БДТ, потом был один крупный московский проект, потом я уехала в Азию с другим проектом… У меня пропал голос в это время, пропал на несколько месяцев. Путешествовала по Азии, без голоса и сильно скучала по европейской культуре, это для меня было очень неожиданно. Засыпала в каком-нибудь сказочном лесу в Камбодже, где повсюду птицы и цветы, и думала: а в Италии прохладно, а в Греции море синее и буйное, а вот Палладио во Флоренции стоит, а вот платаны, сосны, кипарисы… Вернулась и сразу уехала в Италию. После этого всё закрылось, я очутилась в Петербурге – радикально одна, здесь у меня нет близких людей, ну появились друзья, но у них совсем иная жизнь. Заказала холсты, купила пигменты, и начала писать свои внутренние ландшафты, поглядывая на разнообразное петербургское небо. Захотелось сделать холсты два на три метра, а это так непрактично… А сейчас хочу еще больше… Не хочу запихивать себя в небольшой листочек. Это как в лифте жить.
Там еще была запись из вашего перформанса SOS.
Вроде звучит просто – видео перформанса, но для меня это оказалось очень сложно. Во-первых, очень сложно работать без организованного рабочего места, таская за собой миллион нужных вещей. Еще Лёшина музыка такая, что можно ободрать всю душу в клочья. И из-за текста мое сердце рыдает и кровоточит. В общем, всё непросто. SOS выстроился таким, потому что с нами была Полина Лиске, музыканты, у которых накануне погибли коллеги в авиакатастрофе над Сирией, потому что у меня были тревожные спутанные мысли, потому что с нами был Саша, у которого голос спокойный и тяжелый, как бескрайние равнины. Мы С Катей Антоненко начали слушать музыку Палестрины, прослушали всю музыку Ренессанса, подходящую по смыслу. Меня тянуло к современной музыке, так в нашей команде появился Леша Сысоев. И появился SOS –The Song of Songs, Песнь Песней как сигнал SOS. Изначально там были наши с Полиной тексты. Она буквально вытрясла из меня мой текст, кому угодно я бы такое не рассказала. Но передо мной был человек с обнаженной душой, и я не могла не открыться в ответ. Потом мы вместе всё это структурировали. Ее тексты в итоге мы совсем убрали, так как Полине было сложно держать с ними дистанцию, она еще была в очень непростом состоянии после смерти мужа.
Каждый показ мы как будто выдыхали, и кантата взлетала, становилась все чище и легче. Мне невероятно жалко, что она не идет. Невероятно. Хорошо, что есть запись, правда она своего рода замороженная кантата.