Это одно из многочисленных проявлений так называемого социального театра. В том смысле, что на первом плане не эстетические задачи, а именно социальные. Хотя очевидно, что любое художественное произведение неотъемлемо от социальных функций. Общий контекст троянского мифа и идея бессмысленности и неизбежности войны связывают личные истории подростков. Истории тяжелые, иногда страшные. Не принципиально, насколько эти истории личностные, насколько чужие. Документальность и эмоциональность их очевидна и доходит до каждого зрителя.

С другой стороны, очевиден терапевтический и в этом смысле социальный аспект. Вероятно, для подростков выговорить свои глубинные проблемы, да еще и облечь их в так или иначе литературную форму – значит если не разрешить проблему, то хотя бы отстраниться от нее.

А теперь о главном. Во вступительном слове создатели спектакля раз пять повторили «Это не про театр». Нет, это как раз театр. Потому что при всей документальности подростки-актеры создают образы и на вербальном уровне, и на уровне существования. Другое дело, что основной прием в спектакле – повествовательный. За полтора часа только два раза возникает диалог (1 – драка двух мальчиков, 2 – последний эпизод перед эпилогом – диалог о трудностях мужчины и женщины). Обе эти сцены оживляют спектакль. Кстати, об эпилоге. Он замечательный: без единого слова, без масок каждый из исполнителей съедает яблоко, которое в прологе было «яблоком раздора», причиной войн, убийств, предательств.

Так вот, о театральности. Всё воздействие в спектакле идет через текст, через мысль, провоцирующую чувства. Но исчезает главный театральный компонент – действие. В этом смысле, вся структура спектакля и для исполнителей, и для зрителей задает высокий эмоциональный градус, но он остается однолинейным.