[Иуда] «Из Кариота» - это конечно событие в театральной жизни
Петербурга. Это именно театр в полном смысле этого слова. Который
бывает крайне редко, но обязательно бывает. Это не статья. Статья будет
потом, пока - это тезисы.

1. Спектакль возникает из перерастания двух предыдущих работ
Романа Муромцева. В них заявлена мифологическая структура. В
прошлом спектакле «Про сказки» это была сказочная мифология,
которая теперь сменилась на библейскую. И «Шатуны», и «Про
сказки» строились на смеховой культуре. Здесь это - лишь основа, на
которой вырастает Мистерия.

2. Структура всех спектаклей Муромцева представляет собой долгое
размеренное повествование с бесконечными повторяющимися
фигурами. Накапливается необходимость прорыва, которого ждешь
и который наконец происходит. Здесь это мирный рассказ Иуды
(Анна Щетинина) о Блуднице, которой он отдал ворованные
динарии и в этот момент Иуда превращается в Блудницу. Главный
принцип спектакля - соединение совершенно разных персонажей в
единый образ. Между Фомой и Толстым, Петром и Достоевским ,
Иудой и Блудницей не нужно искать что-то общее. Сам переход из
одного состояния в другое, совмещение их становится сюжетом
спектакля.

3. Персонажами сюжета являются исполнители. Они взаимодействуют,
они должны разрешить конфликт. Конфликт - это спор Бога и
Дьявола, верных учеников с их любовью к Учителю и Искусителя,
который доказывает врожденное предательство человека. Но кто
Бог, кто Дьявол - теперь неизвестно.

4. Иуда должен выполнить свою миссию. У Андреева он совершает
предательство во имя идеи. У Муромцева он, наоборот, совершает
предательство во имя доказательства отсутствия добра и
преданности. Но доказывая это, он сам становится жертвой, и берет
на себя миссию Распятого. Бедный, грустный, деревянный Христос
(скульптура) уже не станет распятым. Им станет Иуда. Конфликт
противоположностей приходит к чистой развязке.

5. Но за всем этим - исполнители, которые пропускают через себя
совершенно немыслимые ипостаси-роли. Это не набор масок, не
замена исполнителей. Это три человека (Анна Щетинина, Игорь
Дудоладов, Дмитрий Честнов), которые проходят путь от нищих
классиков, удящих рыбу в духе Тригорина, к убогим детям,
играющим в песочнице, далее к ученикам и предателям Христа.
Зритель ищет эти переходы, пытается угадать логику, а актеры
существуют в этом калейдоскопе противоположностей. Несмотря на
обычное море реквизита, весь спектакль только в актерской игре. А
актеры существуют только в неизменном режиссерском рисунке.

6. Весь спектакль - преодоление, и для зрителя, и для актера, и для
критика. Но это мучение ради чистоты в финале и обретение
смысла, Идеи.

7. Отдельно про актрису. Она не боится быть максимально уродливой.
Возможно, наслаждается этим. Она не боится быть ослепительно
прекрасной. И тем самым тоже проходит искушение.

Кризис режиссерского театра не в отсутствии идей, а в неумении работать
с актером. Актер обычно либо предоставлен самому себе, и тогда бездарно
«режиссирует». Либо подавлен текстом, машинерией, идеологией. В
настоящем театре актеру нужно полностью без остатка довериться
режиссеру. А режиссеру - доверять актеру и полностью воплотиться в нем.
И больше ничего не нужно. Этого достаточно.