1. Слушай, ну скажу так. Во-первых, при выборе места для свидания, я бы отталкивался от того, с какой девушкой я иду. И если бы я шел с театроведкой, то, наверное, выбирал что-то особенное, театральное. Что нам по вкусу. По театральному, по специфическому вкусу. А если мы берем обывательский такой вопрос – это было бы что-то из БДТ, Александринки. Очень мэйнстримное, больше похожее на «классический» театр. Никаких экспериментов. Это не очень комфортная атмосфера. Лучше что-то масштабное и премьерное, что запоминается. То есть это не какой-то полуподвал с двумя нетрезвыми артистами, которые играют параллельно с тем, что пишут курсовые и рефераты в своем несчастном институте. Это, наверно, должно быть что-то грандиозное. Соответственно, на уровне постановок Могучего, Фокина.
2. Актеру сказать нечего. В том смысле, что телесность это прием. Вроде бы как. Хотя на самом деле нет. Человек просто раздевается. Я думаю, это связано с тем, что режиссеры просто задаются вопросом «что мы скажем зрителю, когда он к нам придет?» Вот он пришел, сел. Надо ему что-то сказать. И вот с горем пополам они выдумывают текст. Потом надо ему еще что-то показать. «Мы не можем просто болтать… А что мы ему покажем в XXI веке в 2020 году? Все он уже видел». Человека, который отучился в театральной сфере или просто много чего в театре видел, никакая нагота не удивит. Будем откровенны, все режиссеры хотят поставить что-то необычное. И тут возникает прием – «а давайте разденем его». Актера или чаще всего актрису. А давайте еще зрителя разденем какого-нибудь. Особо отважного. И ведь найдется! Я уже представляю себя с девушкой на этом свидании. Пришли в «экспериментальный» театр, там взяли раздели кого-то, я думаю «ну ладно». Потом раздели еще кого-то, еще кого-то. То есть когда нечего показать, нечем удивить, это как последняя надежда. Ты просто берешь, снимаешь с себя лифчик и вот теперь ты какая-то необычная актриса. Обычная – она вон одетая играет, а я необычная, я раздетая. И можно бесконечно оправдывать это какими-то фантастическими метафорами, что это так глубинно и так серьезно. Этот прием возник в определенное время, и тогда это работало. Но все новое быстро устаревает. Кого сейчас можно удивить женщиной в брюках на улице? Никаких эстетических оправданий появлению нагишом на сцене, я считаю, нет. Гораздо круче, когда актриса или актер не раздеваются, а наоборот, имитируют это. Это было бы круто, действительно, если бы вышла актриса в таком нательном тонком белье с нарисованными всеми частями. Она как бы не голая, а нарисована голой. И это прием. Она не обнажена, но она ее играет – обнаженную. Можно же сыграть обнаженку, а не показывать ее. И вот это мастерство. Возможно, обнаженка – это способ скрыть недостатки своих актерских умений.
3. Сложный вопрос, поднимает вопрос «что такое любовь», если про нее ставят спектакль. Если спектакль про отношения между мужчиной и женщиной, я думаю, что спектакль может быть просто про личность. Любовь, она, наверно, сопутствует каждой личности. Но, мне кажется, спектакли все-таки не про любовь ставятся. И самые лучшие спектакли, они, как мне кажется, про театр. Не хочется спектаклей про любовь и вообще про какие-то серьезные человеческие переживания не хочется. Потому что ты не веришь в это, ты видишь это пустым и высосанным из пальца. И я сейчас даже не представлю себе спектакль про любовь. Ну вот «Братья Карамазовы» Эренбурга. Он очень большой, там есть и любовь какая-то, но он же не про любовь. Он про семью… И даже если так – он скорее про отца и про образность. Ну вот любые спектакли Бутусова. Они что, про любовь разве? Если спектакль не про любовь, он про личность, про проблему. Про борьбу. Любовь может сопутствовать. Я думаю, что если спектакль исключительно про любовь - то это какой-то очень бедный мелодраматический спектакль, который удивительно, что привлек внимание зрителя.
4. Беда. Ну, тут два варианта – можно влюбиться в знакомого актера/актрису, а можно в незнакомого. И если в незнакомого, то мне кажется, это синдром. Я уверен, если брать интервью у психолога – он найдет какое-то обоснование этому делу. Сам я никогда не влюблялся в актрис. И в актеров тоже. И мне тяжело ответить, что делать в этом случае. Но, наверное, нужно абстрагироваться. Вообще по-хорошему, в человека надо влюбляться. А происходит влюбление в роль, в роли, в образ. Вообще мне кажется, что люди, которые очень влюбчивые и способные влюбиться в кого-то с картинки, со сцены, с экрана – им нужно быть очень аккуратными. Потому что эти чувства не позитивные. Это сложно. Что делать? Ничего, бежать. Нет ничего, наверно, хуже, чем отношение с актерами.
5. Ну, что такое сайт-специфик. Это тот, который вне театрального пространства, и помимо этого, это нетеатральное пространство играет на спектакль. Как например «Разговоры беженцев». Могу ли я создать с девушкой? По вокзалу иду, и тут внезапно начинаю читать какой-нибудь отрывок. Ну, это будет шизофрения. Я вообще мало верю, что можно создавать нормальный спектакль на ходу, без сценариев, без актеров. Но формально, если я могу быть актером, иметь заранее продуманные действия... Я специально привел ее на вокзал, заранее выучил что-то, и вот внезапно начал все это дело. Ну, да. Это будет, конечно, не спектакль, в смысле непрофессиональный и даже не любительский. Это будет спонтанный какой-то перформанс очень ограниченного действия. Но, по формальным признакам – да, могу. Если я хочу других людей удивить на этом вокзале. Не обязательно иметь девушку при этом. Можно просто выйти на вокзал и начать читать какие-нибудь стихи. Но будет ли это искусством? Что я вложил в то, что я сделал? Это все очень блекло.