В «Заметках о фестивале Реверберация–2021» Гульмиры Мирзакеевой выполнена сложнейшая задача дать общую характеристику разнообразных представлений, объединенных программой фестиваля. Автор попытался найти общую тенденцию этих разнородных явлений, в которых функции драматурга (драматурки), режиссера и театроведа трудно различимы. В результате вопросов больше, чем ответов, но вызывает удовлетворение потребность драматурга преодолеть драматургию, а режиссера – режиссуру. Однако нельзя не увидеть, что в результате получается эксперимент ради эксперимента, а не ради чего-то другого.

Мы никоим образом не можем претендовать на понимание общей картины, но по увиденным спектаклям, конечно, создается впечатление эклектичности и случайности изобретенных приемов. Один пример: «Пион Селин Дион» (драматург Марта Райцес, режиссер Екатерина Угленко, театровед Полина Вольхина). В любом случае это моноспектакль. Огромный монолог героини, борющейся с онкологическим заболеванием, подчеркнуто натуралистичен и обытовлен. Драматург точно передает состояние отчаянной борьбы не столько с болезнью, сколько с бытом, медициной, личными отношениями. Проблематика однозначно кафкианская, безвыходная. Постепенно на первый план выходят отношения с сыном. И достаточно сильная развязка: погибает сын, а героиня возможно и нет.

А что же спектакль? Понятно, что его создатели не могут ограничиться текстом. Мы же живем в эпоху «постдраматизма»! Решение (неважно, режиссерское или совместное с драматургом) – в принципе параллельного действия диджея, который микширует музыку и двух танцовщиц. Музыкальная, танцевальная и литературная сферы подчеркнуто не взаимодействуют. Отсюда главный вывод: нелитературная область спектакля не является ни параллелью, ни контрастом – не претендует на единую форму. Таким образом, это не режиссура, связанная с пьесой, это режиссура сама по себе. И это действительно тенденция нового времени.

Это не значит, что в спектакле нет вообще никакой структуры. Например, две танцовщицы как раз решены контрастно: одна – воплощение эстетизации танца, другая – подчеркнуто дисгармонична. Но в том-то и дело, что все структурные приемы на редкость прямолинейны.

Так уж случилось, что текст о фестивале был долгое время в работе и совпал с публикацией интервью с Константином Райкиным (проект «Все умрут, а я останусь»). Среди тем, которые наболели у выдающегося актера и режиссера есть две, впрямую относящиеся к тенденциям, показателем которых является в частности и «Реверберация». Это избыточность режиссуры. Когда мы (зрители и профессионалы) видим режиссерские приемы, восхищаемся или осуждаем, но за деревьями не видим леса. Лес вырубили, деревья остались.

Театр – это совпадение. В том числе и драматургии с режиссурой, хотя это разные искусства. Это совпадение выразительных средств ради общей идеи. Совпадение и противоречие идеи и формы. И так далее.

Вторая тема Райкина: задача актера. Можно сказать, что Райкин сторонник тотальной режиссуры, когда режиссер любой ценой добивается от исполнителей выполнения задачи. Но, по Райкину, когда это происходит – актер добавляет что-то своё. Это и есть парадокс режиссерского театра. Режиссура и актерское исполнение – это тоже два разных искусства, два разных аспекта художественного результата.

Тенденция современного театра – не упрощение театральных приемов и не выполнение утилитарных социальных задач, а усложнение структуры, вбирающей в себя искусство театра и любое другое искусство. Речь идет о развитии и усложнении критериев театра, а не о безудержном стремлении любой ценой создать нечто новое. А чаще всего – предложить новый термин и уже под него подвести тот или иной приём.